Ужасно стыдно, но я до сих пор ни разу не думал, что слово маскот может быть от маски. Этимонлайн говорит, будто не уверен, а сам делает всё, чтоб мы так и подумали. Хотя эволюция смысла там довольно замысловатая.
И ещё стыдно, что я не понимаю связи между венской акулой и нашим яблоком. Вообще, читать с возрастом становится всё труднее.
Мне кажется, для острого чувства важности соблюдения законов обязательно нужно чувство сопричастности к системе этих законов. Это наши законы и мы за них болеем. Такое чувство сопричастности бывает двух сортов. Если какая-то штука очень старая и очень важная, настолько, что мы сами - в некотором смысле её продукт, это один сорт. Ну, например, славная история средневековых побед нашего оружия, или великая литература девятнадцатого века, или даже традиция высшего качества в производстве пирожных. Эта штука существует давно, мы на неё повлиять уже не можем, но она повлияла на нас, мы среди неё выросли и впитали её, и мы болеем за неё, потому что она - часть нас. Это мы болеем за наш образ жизни и мысли, мы к нему привязаны и хотим его сберечь. Такое консервативное чувство - в смысле, пассивное и обороняющееся.
Второй сорт - это болеть за то, что мы сами и построили. Например, дом можно построить - хочу, чтоб из кухни обязательно был выход в сад, вот так и строю, а потом радуюсь. Если потом захочу камин или вторую ванную, тоже не поленюсь, а если не захочу, то и не буду. Ну, или картины можно развесить по стенкам. Захочу - перевешу, а пока мне нравится вот так. Если кто мне велит, допустим, повесить портрет лидера, а кота снять, я разозлюсь - я болею за кота, потому что сам решил его туда повесить и не хочу его убирать. Это тоже консервативное чувство, но другое - активное и самоуверенное, творческое даже.
Так вот, я этих австрияков не понимаю. Если бы они болели за законы, допустим, эволюционировавшие прямиком из славного имперского прошлого, было бы понятно. Если бы они болели за новые законы, разумные, добрые и правильные, которые они сами демократически поддержали во время их разработки и принятия, тоже было бы понятно. Но как можно болеть за соблюдение законов, которые одновременно злобно-абсурдные и новые? Как они справляются почувствовать, что сдирать с человека акулью голову - это "наше"? Не понимаю. И от этого мне тоже стыдно.
no subject
И ещё стыдно, что я не понимаю связи между венской акулой и нашим яблоком. Вообще, читать с возрастом становится всё труднее.
Мне кажется, для острого чувства важности соблюдения законов обязательно нужно чувство сопричастности к системе этих законов. Это наши законы и мы за них болеем. Такое чувство сопричастности бывает двух сортов. Если какая-то штука очень старая и очень важная, настолько, что мы сами - в некотором смысле её продукт, это один сорт. Ну, например, славная история средневековых побед нашего оружия, или великая литература девятнадцатого века, или даже традиция высшего качества в производстве пирожных. Эта штука существует давно, мы на неё повлиять уже не можем, но она повлияла на нас, мы среди неё выросли и впитали её, и мы болеем за неё, потому что она - часть нас. Это мы болеем за наш образ жизни и мысли, мы к нему привязаны и хотим его сберечь. Такое консервативное чувство - в смысле, пассивное и обороняющееся.
Второй сорт - это болеть за то, что мы сами и построили. Например, дом можно построить - хочу, чтоб из кухни обязательно был выход в сад, вот так и строю, а потом радуюсь. Если потом захочу камин или вторую ванную, тоже не поленюсь, а если не захочу, то и не буду. Ну, или картины можно развесить по стенкам. Захочу - перевешу, а пока мне нравится вот так. Если кто мне велит, допустим, повесить портрет лидера, а кота снять, я разозлюсь - я болею за кота, потому что сам решил его туда повесить и не хочу его убирать. Это тоже консервативное чувство, но другое - активное и самоуверенное, творческое даже.
Так вот, я этих австрияков не понимаю. Если бы они болели за законы, допустим, эволюционировавшие прямиком из славного имперского прошлого, было бы понятно. Если бы они болели за новые законы, разумные, добрые и правильные, которые они сами демократически поддержали во время их разработки и принятия, тоже было бы понятно. Но как можно болеть за соблюдение законов, которые одновременно злобно-абсурдные и новые? Как они справляются почувствовать, что сдирать с человека акулью голову - это "наше"? Не понимаю. И от этого мне тоже стыдно.