utnapishti

Разглядывал я сегодня карту Клагенфурта, и вдруг увидел, что в промзоне есть канава под названием "Russenkanal" - "русский канал", или, точнее, "канал русских" (map).
Учитывая, что и по поводу названий улиц часто трудно выяснить, почему так назвали, я не особенно рассчитывал, что мне удастся узнать, откуда тут "русский канал".
Тем не менее, нашлась заметка, в которой было написано:

Сегодняшняя улица Кранцмайерштрассе изначально была двумя улицами: "Северная Русская улица" и "Южная Русская улица" [Russenzeile - некоторые улицы называются не Straße и не Gasse и не Weg, a Zeile - буквально это слово значит "ряд"]. Они шли вдоль Русского канала, который во время Первой Мировой войны был построен русскими военнопленными в качестве осушительного канала для заболоченной местности около Вёртерзее.

Про улицу Кранцмайерштрассе я недавно писал - я по ней езжу на работу. Всё это значит, что когда-то этот канал шёл через весь город, но сейчас основная его часть в коллекторе, и только небольшая часть, перед впадением в речку, осталась на поверхности. Несколько лет назад этот канал попал в новости: в его открытой части бобр построил плотину, в результате чего случился затор по всей его длине (включая закрытую часть). Городские власти решили, что регуляция уровня воды важнее благополучия бобра, и просто разобрали плотину.

Как помнят наши внимательные читатели, в прошлом году я в послепереездной суете проворонил местный Perchtenlauf, он же Krampusumzug, оно же шествие всякой альпийской нечисти – как оказалось, крупнейшее в Австрии.

Но уж этом году сходил.

https://www.youtube.com/watch?v=i5MqDNCX_c4&list=PLI3djdc5AxLfd3Rxwx2dIxLLJuPGUAIwV

Сегодня на клагенфуртском стадионе открылся арт-проект, к которому давно готовились.

Надо сказать, что когда жители Клагенфурта начинают говорить про клагенфуртский стадион, то у них сразу появляется саркастическое выражение лица. На самом деле, наверное не у всех, но у тех, с кем мне доводится общаться – почти всегда. Считается, что строительство стадиона, вместимость которого – примерно треть населения города, – один из грандиозных проектов по "распилу" денег времён правления Хайдера и FPÖ. Его построили к чемпионату Европы 2008 года, но сейчас "важные" игры проходят на нём очень редко. Зато время от времени его используют для крупных концертов: в этом году тут выступали Эд Ширан и Бон Джови.
Сначала стадион назывался Hypo-Arena, в честь важного для экономики Каринтии банка "Hypo Alpe-Adria-Bank". Но потом этот банк разорился и был расформирован – это считается главным экономическим "достижением" правительства FPÖ в Каринтии. После смерти Хайдера FPÖ предлагала назвать стадион в его честь. В конце концов его переименовали просто в Wörthersee Stadion.


Короче, какое-то время назад швейцарский художник и автор арт-проектов по имени Klaus Littmann решил воплотить в натуральном масштабе такой рисунок:

Max Peintner (Австрия, *1937)
Die ungebrochene Anziehungskraft der Natur [Несокрушимая притягательность природы], 1971.



То есть высадить на футбольном поле стадиона самые настоящие деревья – как бы фрагмент леса. Называется проект "For Forest". Не знаю, сразу ли Литман решил устроить это в Клагенфурте или выбирал из разных вариантов (критики утверждают, что он больше 10 лет искал город, власти которого согласились бы на такое). Не знаю, как ему удалось успешно пройти весь бюрократический процесс по утверждению проекта. Так или иначе, этот проект является "заметным событием в культурной жизни Австрии"; тут, в Клагенфурте, он широко рекламируется – может быть, городские власти надеются с его помощью привлечь ещё какое-то количество туристов после основного сезона; может быть, собственно, поэтому его и утвердили.

FPÖ этот проект не одобряла, время от времени пыталась его сорвать, ну и теперь при открытии критикует его как "популистский проект социал-демократов". Одно из их критических утверждений: сначала предполагалось, что деревья будут доставлены из Австрии, но в конце концов их доставили из Италии, Германии и Голландии – а значит, этот проект способствовал загрязнению природы, при том, что он якобы "экологической направленности". (Тут можно по-немецки подробнее почитать.)
Ну а я думаю: им потому этот проект не нравится, что он заодно как бы намекает, что милый их сердцу стадион никому не нужен :)

В общем, сегодня это мероприятие открылось. Вход бесплатный. Продлится до конца октября. Выглядит так:

Я уже писал про необычные книги, возникающие в университетском книгообменнике.
(Предыдущий выпуск здесь.)
Сегодня был поставлен новый рекорд:

Когда я впервые оказался в здании клагенфуртского вокзала, то увидел в холле два настенных панно (на противоположных стенах) – такой ненавязчивый модерн, несколько напоминающий Пикассо:

[clickable]

























Надо бы посмотреть в интернете, кто автор, подумал я.

Автор нашёлся очень быстро: его звали Гизельберт Хоке (Giselbert Hoke). Панно были созданы в 1956 году. Их названия – первое называется "стена обвинителей" (Wand der Kläger), второе "стена обвиняемых" (Wand der Angeklagten) – очевидным образом обыгрывают название города (точнее, его народную этимологию): немецкое слово "klagen" означает "причитать", "жаловаться", "обвинять", "привлекать к суду".

Хоке родился в 1927 году на севере нынешней Чехии. В юности он интересовался художественной ковкой, но во время войны был тяжело ранен, потерял одну руку – наверное, из-за этого сменил специализацию в искусстве. После войны его семью изгнали из Чехословакии, и они переехали в Каринтию. Хоке стал учиться в венской Академии изобразительных искусств, специализировался в литографии, фресках и витражах, получил несколько стипендий и премий, стал довольно известным "подающим надежды" художником. И вот, в начале 50-х годов он выиграл конкурс на роспись стен нового здания клагенфуртского вокзала (старое было разрушено при бомбардировке во время войны).
О том, что было дальше, в википедии написано так:
Население Клагенфурта не пришло в восторг от современного искусства. После завершения работы в 1956 году дошло до протестов: консервативные горожане требовали уничтожения произведения искусства.

Оказалось – это был один из самых крупных скандалов, связанных с искусством, в послевоенной Австрии. Несомненно, самый крупный "культурный" скандал, имевший место в Каринтии.

Не то чтобы он был полной неожиданностью. И при подведении итогов конкурса, и потом, некоторые члены комиссии (в которой были не только люди от искусства, но и представители местных властей и управления железных дорог) высказывали опасение, что местное население "не поймёт" такое искусство. Из-за этого после того, как как объявили победителя, прошло ещё несколько лет, прежде чем с Хоке подписали договор. И потом, когда он уже работал, в какой-то момент пришло постановление – прекратить работы и устроить повторную экспертизу. Но эксперты от искусства говорили: очень важно поощрять молодой талант, а то он просто уедет за границу, и мы его потеряем для нашей страны.
В общем, после разных задержек и экспертиз работа была закончена в 1956 году.

В своих воспоминаниях Хоке писал, что на скромную церемонию открытия пришло несколько представителей местных властей, и ещё несколько чиновников приехало из Вены. Местных жителей на церемонии почти не было. Но, пока представитель министерства читал речь, приехали два поезда. И когда приехавшие стали проходить через здание вокзала и увидели панно, то некоторые из них стали так громко возмущаться, что церемонию быстро свернули.
Весть о том, что на вокзале теперь присутствует какое-то кошмарное безобразие, быстро распространилась по городу. Сотни людей приходили на вокзал, и многие из них так или иначе выражали своё возмущение. Некоторые пытались повредить панно, но они были слишком высоко. Другие призывали к уничтожению работы без нарушения закона, организовали специальное общество и стали собирать деньги. Помимо собственно художественной ценности работы, многие не одобряли её название (с обвинителями и обвиняемыми). По-видимому, в нём виделся какой-то намёк, несколько туманный, и от этого ещё более раздражающий.

В газетах – в первую очередь в местных, но и в центральных тоже – появились многочисленные возмущённые письма, сейчас копии некоторых из них можно увидеть на вокзале на небольшой выставке, посвящённой этой истории. В письмах повторяются одни и те же мотивы (например, "искусство должно быть понятным народу") и выражения (например, про "искусство для марсиан"). Народ также упражнялся в остроумии и иронии, придумывали обзывательства для панно ("комната смеха", "катастрофа на вокзале"), некоторые даже писали памфлеты в стихах. В газетных заметках подчёркивали: среди протестующих – немало культурных людей, которые разбираются в искусстве, и вот они тоже считают, что это ужас-ужас.

Вот несколько примеров писем читателей (по ссылкам – оригинальные тексты):

Позор для искусства
Я долго и подробно рассматривал настенные панно Гизельберта Хоке в здании клагенфуртского вокзала. Это не только моё суждение, но и мнение всех посетителей: эти картины совершенно отвратительны, являются позором для искусства и оскорблением для пассажиров. Я говорю это не только как человек, часто пользующийся железной дорогой по работе, но и как австриец, всё ещё не лишённый здравого смысла, и как католик. Я слышал отзывы десятков людей: они единодушно называли позором тот факт, что нечто подобное нарисовано в общественном пространстве. Можно почти согласиться с пожеланием одного из посетителей: чтобы бомба ещё раз попала в здание вокзала, и как можно скорее!

Вызов обществу
Если кому-то нравится ходить в ночной клуб, мне это не мешает. Но если от меня требуют, чтобы я терпел такие выходки в общественном пространстве – это мне уже совершенно не безразлично. Если кто-то приходит в восторг от безумной картины, то и пусть, но если она вызывает всеобщее неприятие и возмущение – это уже проблема и вызов обществу. Да, фрески на вокзале это вызов обществу! Нужно пережить ещё одну мировую войну или дождаться прибытия марсиан – может быть, тогда мы будем готовы к подобным извращениям. Пока что мы к ним не готовы. Эти фрески противоречат любому нормальному здоровому восприятию. Народ вынес приговор этому "произведению искусства". А голос народа – это голос божий. Ни в каком другом случае эта фраза не была такой меткой, как в этом.

Шизофреническое произведение искусства
Картины в здании клагенфуртского вокзала – шизофреническая работа атомного века. Слава богу, художественное чутьё не отказало народу, который проявил несогласие на 99%. Так что это "произведение искусства" должно исчезнуть из здания вокзала.

А вот отрывок из газетной заметки с отзывами разных людей, которых журналист встретил на вокзале (оригинал):

Жаль денег!
Один предприниматель сказал нам: "Когда что-то подобное показывают на выставке – ради бога. Пусть люди, профессионально занимающиеся искусством, ломают себе голову. Но эти картины оплачены нашими налогами, и поэтому мы имеем право требовать картины, которые нам нравятся. Кто платит, тот и заказывает музыку!"

Только для марсиан!
Человек, которого мы много раз видели на культурных мероприятиях, считает так: "Да, я знаю, что и Рембрандта не понимали современники, и тем не менее сегодня он считается одним из величайших художников в мире, поскольку люди стали понимать его позже. Но мне трудно поверить, что здесь найдутся люди, которые поймут эти фрески. Максимум – марсиане, у которых, может быть, больше мозга, но нет сердца и нет чувств!"

Неэстетично!
Образованная, работающая по профессии женщина, которая никогда не повышает голоса, возмущённо кричала в здании вокзала: "Что же, современные художники будут выставлять нас на посмешище? Совершенно же невозможно, чтобы серьёзный человек считал подобные вещи эстетичными."

Искусство – для народа!
Профсоюзный работник сказал: "Искусство должно иметь отношение к народу. Художник без народа работает в безвоздушном пространстве. Народ отвергает такое искусство!"

Необходим словарь!
"Чтобы понять эти картины, мне, пожалуй, нужен словарь," сказал служащий, который очень много читает и хорошо разбирается в современной литературе.

Скандал продлился несколько недель. Около фресок стояла охрана, потом страсти несколько поутихли, но художнику пришлось уехать из Каринтии. Вот как описывает это журналист нашего времени (оригинал):

Когда я был ребёнком, моего дедушку, основательно впитавшего нацистскую идеологию, раздражало многое: Америка, евреи, борцы за права женщин, гомосексуалисты, "тунеядцы", проститутки, "негритянская музыка", научно-фантастические фильмы и многое другое. Но больше, чем что-либо другое, приводило его в ярость современное искусство. В особенности одно произведение искусства вызывало его возмущение: фрески Гизельберта Хоке на клагенфуртском вокзале. "Это дегенеративное искуство", говорил он в нацистской манере, "настоящее искусство – это максимально точное изображение, а не эта мазня и детские каляки-маляки". Мой дедушка не был одинок в этом мнении. После того, как в здании вокзала появились фрески Хоке, в Каринтии разразилась такая травля художника и его работы, что казалось, будто NSDAP до сих пор у власти. В принципе, в то время в Клагенфурте так оно примерно и было. Специально созданное общество требовало уничтожить работу, газеты и политики агитировали против Хоке, и в народе господствовало настолько враждебное отношение, что никто в целой Каринтии не хотел сдать художнику помещение. Хоке переехал в Вену, стал одним из самых известных художников в Европе, и в 1962 году купил замок около Клагенфурта и поселился в нём – назло тем, кто его изгнал.

В этом замке Хоке жил и работал до конца жизни (он умер в 2015 году). Кроме собственно творчества, он был профессором искусства в университете Граца, основателем и директором института художественного дизайна под Грацем, и преподавателем в зальцбургской Академии изобразительных искусств. Хоке был одним из самых знаменитых художников в Каринтии, а фрески (особенно после реставрации, которой руководил он сам) стали одной из главных достопримечательностей Клагенфурта.
Хотя марсиане пока не прилетали :)

Тут, когда городской автобус останавливается на остановке, водитель обычно не открывает все двери: те, кто хотят выйти, должны нажать на кнопку около двери внутри автобуса, а те, кто хочет войти - на кнопку около двери снаружи. Наверное, так делают, чтобы не открывать все двери без надобности: то ли чтобы не тратить энергию, то ли чтобы не охлаждать автобус в холодную альпийскую зиму.
Те кнопки, что снаружи - разные в Вене и в Клагенфурте.
В Вене наружная кнопка частично механическая: когда я нажимаю, она явно продавливается, ну и там где-то электрически контачит.
А в Клагенфурте она, кажется, реагирует на тепло: нужно просто приложить руку в определённом месте, давить не нужно, и некуда.
И вот какое дело: у меня почти никогда не получается открыть дверь с первой попытки. Прикладываю руку так, сяк, пальцем, ладонью, запястьем... Обычно в конце концов получается, но далеко не сразу.

Я всё думал - что же это мне напоминает? Потом вспомнил.

Первое:
Я, как и многие достойные жители города Х., подрабатывал когда-то в технологическом музее. Среди прочего, там была модель батареи: две пластины из разных металлов, на которые предписывалось положить руки, и тогда возникал ток, силу (?) которого показывал прибор со стрелкой. Как-то пришёл туда дядя с несколькими детьми, и у детей эта стрелка бодро так прыгала, а у него едва-едва. И я ему говорю: у тебя уже клетки кожи отмирают... А он говорит: То есть ты хочешь сказать, что я умираю? Ну спасибо!

Второе:
Это напомнило мне строчку польской поэтессы Агнешки Осецкой (известную русскоязычному юзеру в кавер-версии Булата Окуджавы): "Ach, panie, panowie, już ciepła nie ma w nas" (link, 1:15).

Чем же кончается дело с кнопкой в автобусе?
Во-первых, мне кажется, что некоторые водители меня уже узнают - это, мол, тот самый, который не умеет дверь открыть - и сразу открывают мою дверь сами.
Но чаще кто-нибудь из других желающих сесть в этот автобус - местный житель - тыкает в кнопку - и дверь открывается мгновенно.
Будь то молодая студентка, или грозный каринтийский мужик, или древняя старушка.
Почему же у меня не получается? Не знаю.

Как обычно в подобных случаях, послушаем песню Энии, отвечающую на все вопросы.

Шёл я на днях по центру Клагенфурта, и увидел на здании почтамта мемориальную доску: Эта улица названа в честь славного сына нашего города Эммануэля Хермана, изобретателя почтовой открытки.

Чего-чего, думаю, да что же тут изобретать? Неужели открытки были не "всегда"?

Когда я попытался прочитать, что об этом пишет википедия, то прежде всего узнал вот что: бывает postcard, not to be confused with postal card, и бывает postal card, not to be confused with postcard, то есть это совсем-совсем разные вещи, и путать одно с другим непозволительно!

А вы знаете, в чём разница?

Основная – в том, что postal card это собственно почтовая продукция, на ней заранее впечатана марка, и на ней, по идее, нет художественных изображений итп. По-русски такое называют скорее не открытками, а почтовыми карточками.
А postcard – это коммерческая продукция, выпускаемая издательствами, музеями, художниками итп., на ней заранее нет марки, ну и обычно изображение природы или города или картины или котика или поздравление какое-нибудь итд. итп.
Впрочем, разграничение это не очень чёткое: например, бывают "художественные почтовые карточки", но идея примерно такая.

И история у них разная, но в принципе в середине 19го века писем без конверта не было, по крайней мере в рамках "дальней почты" (которая в Европе с 16го века практически полностью принадлежала семейству Турн-унд-Таксис). Немногочисленные исключения появились в начале 19го века у некоторых частных почтовых предприятий, работавших в пределах одного города. Также бывали некоторые специфические виды почтовых карточек: например, уведомления предприятий о смене адреса, которые рассылались клиентам. Короче, похоже, что "идея витала в воздухе".

Первую попытку ввести почтовые карточки предпринял в 1865 году прусский почтовый функционер Генрих Стефан (Heinrich Stephan, 1831–1897), но руководство почты его идею не поддержало. Основной причиной как будто было то, что сама идея незапечатанного письма по тем временам была ещё слишком смелой – это казалось чуть ли не неприличным.

В 1869 году с подобной идеей выступил (в газете) австрийский профессор экономики Эмануэль Херман (Emanuel Herrmann, 1839–1902). Ну, не зря он был профессором экономики: его предложение включало то, чтобы цена карточки была существенно меньше, чем обычного письма (40%). Руководству почты эта идея понравилась, и они ввели почтовые карточки в употребление, и потом они очень быстро распространились по всей Европе.
Кстати, идея Хермана включала в себя ограничение количества слов в сообщениее на карточке. Но при воплощении на почте решили, что проверять количество слов – излишняя трата рабочей силы, и сняли это ограничение.

Поэтому по поводу приоритета в изобретении почтовых карточек время от времени возникает спор между Германией и Австрией... Ну, что значит – возникает спор? Наверное, в каждой из стран подчёркивают свой аргумент: в Германии – что они были раньше, в Австрии – что у них сработало.

Ну так вот этот Херман родился в Клагенфурте. Но учился он (в смысле, в университете) в Праге, Граце и Вене, ну и потом был профессором в Вене. Вот, и похоронен в Вене:



А в Клагенфурте его именем назвали улицу, на которой находится почтамт.

Я по субботам беру там в банкомате деньги, когда иду на рынок за яблоками.

Одна из повторяющихся тем во время общения в нерабочее время – какие у кого любимые слова каринтийского диалекта.
Обычно такой разговор ведётся с трёх перспектив: {люди из Каринтии} — {австрийцы, но не из Каринтии} — {не-австрийцы}.
И вот на днях одна коллега (из второй категории) говорит: "Моё любимое каринтийское слово – штранкалан" [ударение на первый слог].
Как, как?? Слово повторяется несколько раз; наконец, все в состоянии правильно его повторить.
Но что же оно значит?
Фасоль.
Положение осложняется тем, что для фасоли в Австрии и так есть своё слово: в Германии фасоль называется Bohnen (т.е. просто "бобы"), а в Австрии – Fisolen.
И вот, оказывается, в Каринтии есть своё слово: Strankalan.

Посмотрев на это слово справа и слева, а в особенности – увидев в интернете другое написание (соответствующее более "чёткому" произношению), Strankeln, я догадался, какому русскому слову оно, по-видимому, родственно.

А вы?

( Read more... )

Ну я ещё немного посмотрел на этот список в поисках знакомых или интересных слов.
Нашлось:

Klutsch – ключ
Masl – удача
Pimpe – пенис
Zloznduaf – шутливое название Клагенфурта: Zlozn от его словенского названия Celovec, Duaf = Dorf = деревня :)

Я уже писал, что довольно часто слышу в Клагенфурте русский язык (по крайней мере – чаще, чем ожидал), ну и что время от времени вижу на книгообменной полке книги на русском языке.

Но вот иврит ещё не слышал ни разу.

Зато вчера увидел в витрине книжного магазина две книги на иврите.

Угадайте (хотя бы приблизительно): что это были за книги?

Ответ:
Два романа Амоса Оза.

Это обычная практика во многих книжных магазинах: в день рождения или по поводу смерти выдающегося писателя выкладывать на витрину несколько его книг.

Там было ещё несколько его книг в переводе на немецкий, но две – на иврите, стандартные израильские издания. И откуда только они у них?..

Иногда обнаруживаешь где-нибудь какую-нибудь книгу, и думаешь: какими путями она сюда попала?..

В Клагенфуртском университете есть книгообменная полка.
Время от времени на ней возникают книги на русском языке.
До сих пор я видел рассказы Толстого, фотоальбом из Ильменского заповедника, учебник по архитектуре. Не особенно удивлялся.

Но сегодня увидел такое: